эра
Сначала была Эра Вора
Он был настоящим вором – он крал не всё, что плохо лежало, а только самое лучшее – самые толстые кошельки, самые дорогие бриллианты, самые умные и полезные мысли, самые светлые надежды. «Какое у вас замечательное сердце, девушка!» - говорил вор, рассматривая моё сердце. – «Это редкость в наше время – сердца высшей пробы. Ну-ка, дайте-ка потрогать». И вор, прищурившись, взвешивал моё трепещущее сердце на ладони. «О, да», - говорил вор. – «Большое, настоящее и тяжёлое, как у телёнка. Ваше сердце, милочка, дорого стоит, берегите его». И я берегла своё сердце. Я спрятала его в бархатную шкатулочку, а шкатулочку поставила на самую дальнюю полочку кладовки, - ту самую, которую он посоветовал, - и мы с вором уселись пить чай. Он, вор, был в общем-то славный и ужасно симпатичный – а ещё очень здорово играл на гитаре и пел свои воровские песни. А я просто любила его, хоть и не верила ни одному его слову. Сначала он часто приходил ко мне в гости – потом редко уходил, потом остался у меня жить, а однажды утром, как обычно, ушёл на работу и больше не вернулся. Вместе с ним исчезло только моё сердце – шкатулочку он почему-то оставил, и ещё старый заварочный чайник – видимо, он был дорог вору как память о наших долгих вечерних посиделках с бубликами и гитарой. Я простила его. Ведь он меня не обманывал – он с самого начала честно признался, кем был.
Потом настала Эпоха Правды.
Искатель правды был человеком добрым и честным – и подарил мне новый заварочный чайник – но странным – он искал правду всегда, везде и во всём, - в чайнике в том числе. «Нет в этом мире правды!» - сокрушался искатель правды. – «Каждый норовит обмануть, объегорить, устроить какую-нибудь пакость! Вот, вроде бы что тут особенного – чайник как чайник, а присмотрись внимательно – и носик у него чуточку кривоват, и трещинка на крышке. А написано – первый сорт!.. А ведь она с самого начала была, эта трещинка, ещё в магазине! Эх, нет в мире правды!» - и искатель правды удручённо ковырял стол безупречной вилкой из нержавейки – ей можно было верить, она была честной вилкой и ржаветь не пыталась. А я всё так же заваривала чай по вечерам и, чтобы он меньше огорчался, говорила ему маленькие, но настоящие правды на каждый день – о том, что на улице дождь и ему лучше надеть непромокаемый плащ, о том, что ужин уже готов, и что в девять по телевизору – футбол; но этих правд ему было мало, он искал Самую Главную Правду, и однажды тоже куда-то пропал – наверно, нашёл её где-то там, под очередным дождём…
После Эпохи Правды настало Время Мечты.
Как-то летним вечером я пила чай и смотрела в окно. За окном было тепло и пусто, и вдруг – ниоткуда – возник мечтатель. «Ах!» - сказал он, глядя мне прямо в глаза – и снова исчез – появился минуты через полторы и сказал «Ох!» - а ещё через пару минут, испарившись опять и снова возникнув – «Ого!». Так началось наше знакомство. Он не измерял линейкой носик чайника и не играл на гитаре. Он говорил слова, много разных слов. Он говорил, что скоро напишет замечательную повесть – и все будут её покупать, читать и говорить ему спасибо, или нарисует картину – такую, какой не рисовал до него ещё никто – и её продадут с аукциона за бешеные деньги, и он станет уважаемым и знаменитым, - или изобретёт Вечный Двигатель, или просто вдруг найдёт клад. Я молча слушала его и пила с ним чай – долго, долго, до осени, я думала, что у человека должно быть право на мечту – даже если он не умеет ни копать, ни рисовать, ни писать повести – и не спорила. Пусть. Но как-то в сентябре, когда я предложила ему купить хотя бы лопату – на случай, если он всё-таки соберётся идти за своим кладом – он оскорбился и ушёл. Странно, я не хотела его обидеть…
А сейчас я живу одна. Вор оставил мне умение прощать и много чудесных вещей, полезных в быту. Искатель правды – логарифмическую линейку и заварочный чайник. Мечтатель оставил мне черновики
Я не знаю кем был ты и что ты мне оставил, но, пожалуй, я счастливая женщина. Ведь дело женщины – не красть кошельки и надежды, не искать правду и не мечтать, а просто – любить.
Он был настоящим вором – он крал не всё, что плохо лежало, а только самое лучшее – самые толстые кошельки, самые дорогие бриллианты, самые умные и полезные мысли, самые светлые надежды. «Какое у вас замечательное сердце, девушка!» - говорил вор, рассматривая моё сердце. – «Это редкость в наше время – сердца высшей пробы. Ну-ка, дайте-ка потрогать». И вор, прищурившись, взвешивал моё трепещущее сердце на ладони. «О, да», - говорил вор. – «Большое, настоящее и тяжёлое, как у телёнка. Ваше сердце, милочка, дорого стоит, берегите его». И я берегла своё сердце. Я спрятала его в бархатную шкатулочку, а шкатулочку поставила на самую дальнюю полочку кладовки, - ту самую, которую он посоветовал, - и мы с вором уселись пить чай. Он, вор, был в общем-то славный и ужасно симпатичный – а ещё очень здорово играл на гитаре и пел свои воровские песни. А я просто любила его, хоть и не верила ни одному его слову. Сначала он часто приходил ко мне в гости – потом редко уходил, потом остался у меня жить, а однажды утром, как обычно, ушёл на работу и больше не вернулся. Вместе с ним исчезло только моё сердце – шкатулочку он почему-то оставил, и ещё старый заварочный чайник – видимо, он был дорог вору как память о наших долгих вечерних посиделках с бубликами и гитарой. Я простила его. Ведь он меня не обманывал – он с самого начала честно признался, кем был.
Потом настала Эпоха Правды.
Искатель правды был человеком добрым и честным – и подарил мне новый заварочный чайник – но странным – он искал правду всегда, везде и во всём, - в чайнике в том числе. «Нет в этом мире правды!» - сокрушался искатель правды. – «Каждый норовит обмануть, объегорить, устроить какую-нибудь пакость! Вот, вроде бы что тут особенного – чайник как чайник, а присмотрись внимательно – и носик у него чуточку кривоват, и трещинка на крышке. А написано – первый сорт!.. А ведь она с самого начала была, эта трещинка, ещё в магазине! Эх, нет в мире правды!» - и искатель правды удручённо ковырял стол безупречной вилкой из нержавейки – ей можно было верить, она была честной вилкой и ржаветь не пыталась. А я всё так же заваривала чай по вечерам и, чтобы он меньше огорчался, говорила ему маленькие, но настоящие правды на каждый день – о том, что на улице дождь и ему лучше надеть непромокаемый плащ, о том, что ужин уже готов, и что в девять по телевизору – футбол; но этих правд ему было мало, он искал Самую Главную Правду, и однажды тоже куда-то пропал – наверно, нашёл её где-то там, под очередным дождём…
После Эпохи Правды настало Время Мечты.
Как-то летним вечером я пила чай и смотрела в окно. За окном было тепло и пусто, и вдруг – ниоткуда – возник мечтатель. «Ах!» - сказал он, глядя мне прямо в глаза – и снова исчез – появился минуты через полторы и сказал «Ох!» - а ещё через пару минут, испарившись опять и снова возникнув – «Ого!». Так началось наше знакомство. Он не измерял линейкой носик чайника и не играл на гитаре. Он говорил слова, много разных слов. Он говорил, что скоро напишет замечательную повесть – и все будут её покупать, читать и говорить ему спасибо, или нарисует картину – такую, какой не рисовал до него ещё никто – и её продадут с аукциона за бешеные деньги, и он станет уважаемым и знаменитым, - или изобретёт Вечный Двигатель, или просто вдруг найдёт клад. Я молча слушала его и пила с ним чай – долго, долго, до осени, я думала, что у человека должно быть право на мечту – даже если он не умеет ни копать, ни рисовать, ни писать повести – и не спорила. Пусть. Но как-то в сентябре, когда я предложила ему купить хотя бы лопату – на случай, если он всё-таки соберётся идти за своим кладом – он оскорбился и ушёл. Странно, я не хотела его обидеть…
А сейчас я живу одна. Вор оставил мне умение прощать и много чудесных вещей, полезных в быту. Искатель правды – логарифмическую линейку и заварочный чайник. Мечтатель оставил мне черновики
Я не знаю кем был ты и что ты мне оставил, но, пожалуй, я счастливая женщина. Ведь дело женщины – не красть кошельки и надежды, не искать правду и не мечтать, а просто – любить.
